Виконт де Бражелон или десять лет спустя. Том 2 - Страница 80


К оглавлению

80

Разве это исповедь?

– Зачем этот вопрос?

– Чтобы знать, должен ли я хранить в тайне ваши слова.

– Мои слова часть исповеди; я доверяю их вам, как духовнику.

– Хорошо, – сказал священник, садясь в то кресло, которое только что с большим трудом покинул францисканец, перешедший на кровать.

Францисканец продолжал:

– Я сказал вам, что в этой гостинице есть несколько человек.

– Я слышал.

– Всех постояльцев должно быть восемь.

Иезуит кивнул в знак того, что он все понял.

– Первый, с кем я хочу поговорить, – распорядился умирающий, – это немец из Вены, по фамилии барон фон Востпур. Сделайте мне одолжение, подойдите к нему и скажите, что тот, кого он ждал, приехал.

Духовник с изумлением посмотрел на кающегося: исповедь казалась ему странной.

– Повинуйтесь! – произнес францисканец суровым тоном, не допускавшим возражения.

Добрый иезуит покорно встал и вышел из комнаты.

Как только иезуит ушел, францисканец снова взял бумаги, которые ему пришлось отложить из-за приступа лихорадки.

– Барон фон Востпур, – заметил он, – честолюбив, глуп, ограничен.

Он сложил бумаги и спрятал их под подушку.

В конце коридора послышались быстрые шаги. Духовник вернулся в сопровождении барона фон Востпура, который так высоко задирал голову, точно хотел пробить по – толок пером своей шляпы. При виде францисканца с мрачным взором и простого убранства комнаты немец спросил:

– Кто зовет меня?

– Я! – отвечал францисканец.

Потом, обращаясь к духовнику, прибавил:

– Добрый отец, оставьте нас одних на несколько минут; когда барон выйдет, вы вернетесь.

Иезуит вышел и, должно быть, воспользовался случаем, чтобы расспросить хозяина насчет этой странной исповеди и этого монаха, обращавшегося с духовником, как с камердинером.

Барон подошел к кровати и хотел заговорить, но францисканец сделал ему знак хранить молчание.

– Каждая минута драгоценна, – быстро начал больной. – Вы сюда приехали, чтобы участвовать в состязании, не правда ли?

– Да, отец мой.

– Вы надеетесь, что вас выберут генералом?

– Надеюсь.

– А вы знаете, какие условия необходимы для достижения этой высшей степени, делающей человека господином королей, равным папе?

– Кто вы такой, – спросил барон, – чтобы подвергать меня этому допросу?

– Я тот, кого вы ждете.

– Главный избиратель?

– Я уже выбран.

– Вы…

Францисканец не дал ему договорить; он протянул свою исхудалую руку: на ней блестел перстень, знак генеральской степени.

Барон попятился от изумления, потом поклонился с глубоким почтением и сказал:

– Как, вы здесь, монсеньер? В этой бедной комнате, на этой убогой постели, и вы избираете будущего генерала, то есть вашего преемника?

– Не беспокойтесь об этом, сударь; исполните поскорее главное условие, то есть сообщите ордену такую важную государственную тайну, благодаря которой один из первых дворов Европы навсегда попал бы при вашем посредстве в феодальную зависимость от ордена. Скажите же, вы добыли эту тайну, как вы утверждали в вашем прошении, поданном в Большой Совет?

– Монсеньер…

– Впрочем, начнем по порядку… Вы действительно барон фон Востпур?

– Да, монсеньер.

– Это ваше письмо?

Генерал иезуитов вынул из связки одну бумагу и подал ее барону.

Барон взглянул на нее и сделал утвердительный знак:

– Да, монсеньер, это мое письмо.

– И вы можете показать мне ответ секретаря Большого Совета?

– Вот он, монсеньер.

Барон протянул францисканцу письмо со следующим простым адресом:


«Его превосходительству барону фон Востпур».


В нем содержалась одна только фраза:


«Между пятнадцатым и двадцать вторым мая, Фонтенбло, гостиница „Красивый павлин“.

А. М. D. G.

+++


– Хорошо, – кивнул францисканец, – все в порядке, говорите.

– У меня отряд, состоящий из пятидесяти тысяч человек; все офицеры подкуплены. Я стою лагерем на Дунае. В четыре дня я могу свергнуть с престола императора, который, как вы знаете, противится распространению нашего ордена, и заместить его принцем из его рода, которого мне укажет орден.

Францисканец слушал, не подавая признаков жизни.

– Это все? – спросил он.

– В мои планы входит европейская революция, – добавил барон.

– Хорошо, господин Востпур. Вы получите ответ; возвращайтесь к себе и через четверть часа уезжайте из Фонтенбло.

Барон вышел, пятясь назад, с таким подобострастным видом, точно он откланивался самому императору, которого собирался предать.

– Это не тайна, – прошептал францисканец, – это заговор… Впрочем, прибавил он после минутного размышления, – будущность Европы теперь не зависит от австрийского двора.

И красным карандашом, который был у него в руке, он вычеркнул из списка имя барона фон Востпура.

– Теперь очередь кардинала, – продолжал он, – со стороны Испании мы имеем, конечно, нечто более серьезное.

Подняв глаза, он увидел духовника, который, как школьник, покорно ждал его распоряжений.

– А-а! – сказал он, заметив эту покорность. – Выговорили с хозяином?

– Да, монсеньер, и с врачом.

– С Гризаром?

– Да.

– Значит, он вернулся?

– Он ждет с обещанным лекарством.

– Хорошо, если понадобится, я позову его; теперь вы понимаете всю важность моей исповеди, не правда ли?

– Да, монсеньер.

– В таком случае пригласите испанского кардинала Херебиа. И поскорее.

Так как вы теперь знаете, в чем дело, то на этот раз останетесь здесь, потому что по временам мне делается дурно.

– Не позвать ли доктора?

80