Виконт де Бражелон или десять лет спустя. Том 2 - Страница 89

Де Гиш хотя и покраснел, но не растерялся: Маникан смотрел на него.

– Ах, монсеньер, – отвечал де Гиш, – будьте милосердны к несчастному, не отдавайте меня на растерзание шевалье де Лоррену!

– Как так?

– Если он услышит, что вы смеетесь надо мной, он тоже без всякой жалости станет надо мной насмехаться.

– Над твоей любовью к принцессе?

– Пощадите, монсеньер!

– А все же, Гиш, сознайся, ты строил глазки принцессе?

– Никогда в жизни, монсеньер.

– Ну, признавайся, из уважения ко мне! Признавайся, я освобождаю тебя от требований этикета, де Гиш. Будь откровенен, как если бы речь шла о мадемуазель де Шале или мадемуазель де Лавальер.

Тут принц снова залился смехом.

«Да что же это я играю шпагой, отточенной с обеих сторон? Я раню сразу и тебя, и моего брата: Шале и Лавальер – одна твоя невеста, а другая его будущая любовница.

– Право, монсеньер, – сказал граф, – вы сегодня в отличном настроении.

– Да, я сегодня чувствую себя хорошо. Мне приятно видеть тебя.

– Благодарю, ваше высочество.

– Ты, значит, сердился на меня?

– Я, монсеньер?

– Да.

– За что же, боже мой!

– За то, что я помешал твоим сарабандам и испанским романсам.

– О, ваше высочество!

– Не отнекивайся. Ты вышел тогда от принцессы с бешеным взглядом; это принесло тебе несчастье, дорогой мой, ты танцевал в балете прескверно.

Не хмурься, де Гиш; это тебе не идет, ты выглядишь медведем. Если принцесса смотрела на тебя вчера, то я вполне уверен в том, что…

– В чем, монсеньер? Ваше высочество пугаете меня.

– Она совсем забраковала тебя.

И принц снова захохотал.

«Положительно, – подумал Маникан, – высокий сан не имеет никакого значения, все они одинаковы».

Принц продолжал:

– Но ты наконец вернулся; есть надежда, что шевалье снова станет любезен.

– Почему, монсеньер? Каким чудом я могу иметь влияние на господина де Лоррена?

– Очень просто, он ревнует к тебе.

– Да неужели?

– Я говорю тебе правду.

– Он мне делает много чести.

– Понимаешь, когда ты возле меня, он меня ласкает? когда ты уехал, он меня тиранил. И потом, ты знаешь, какая мысль пришла мне в голову?

– Нет, монсеньер.

– Когда ты был в изгнании, потому что ведь тебя изгнали, мой бедный Гиш…

– Кто же был виновником этого, ваше высочество? спросил де Гиш, напуская на себя недовольный вид.

– О, конечно, не я, дорогой граф! – отвечал его высочество. – Я не просил короля удалять тебя, честное слово!

– Я знаю, что не вы, ваше высочество, но…

– Но принцесса! Я этого не буду отрицать. Чем, однако, ты провинился перед ней?

– Право, ваше высочество…

– У женщин бывают причуды, я это знаю. Моя жена не составляет исключения. Но если тебя прогнали по ее желанию, то я не сержусь на тебя.

– В таком случае, монсеньер, – сказал де Гиш, – я несчастлив только наполовину.

Маникан, который ехал позади де Гиша, не упуская ни одного слова принца, наклонился к самой шее лошади, чтобы скрыть смех.

– Ты знаешь, твое изгнание внушило мне один план.

– Да?

– Когда шевалье де Лоррен, не видя тебя, преисполнился уверенности, что он царит один, и стал дурно обращаться со мной, то я заметил, что моя жена, в противоположность этому злому мальчишке, очень любезна я добра ко мне, несмотря на то что я ею пренебрегаю; и вот я возымел мысль сделаться образцовым мужем, такой редкостью, таким курьезом при дворе: я вздумал полюбить свою жену.

Де Гиш посмотрел на принца с непритворным удивлением.

– Ах, ваше высочество, вы, должно быть, шутите? – пробормотал де Гиш дрожащим голосом.

– Ей-богу, серьезно. У меня есть поместье, которое подарил мне брат по случаю моей свадьбы; у жены есть деньги, и даже большие, потому что она получает сразу и от своего брата, и от своего деверя, из Англии и из Франции. Значит, мы могли бы покинуть двор. Я уехал бы в замок Вилье-Котере, расположенный среди лесов, и мы наслаждались бы безоблачною любовью в тех же местах, где мой дед Генрих Четвертый упивался счастьем с красавицей Габриель… Что ты скажешь по поводу этого плана, де Гиш?

– Скажу, что он повергает меня в трепет, монсеньер, – отвечал де Гиш, охваченный неподдельным волнением.

– Ага, я вижу, что ты не вынес бы вторичного изгнания.

– Я, монсеньер?

– В таком случае я не возьму тебя с собой, как я предполагал раньше.

– Как, не возьмете с собой, ваше высочество?

– Да, если случайно у меня выйдет размолвка с двором.

– О, монсеньер, все равно я поеду за вашим высочеством на край света!

– Глупец, – проворчал Маникан, наезжая своей лошадью на де Гиша и чуть не выбив его из седла.

Затем, проехав мимо него с таким видом, точно ему не удалось сдержать коня, шепнул ему:

– Да думайте же о том, что вы говорите!

– Значит, решено, – сказал принц, – если ты так предан мне, я тебя увезу.

– Куда угодно, ваше высочество, – радостно отвечал де Гиш, – куда угодно, хоть сейчас! Вы готовы?

И де Гиш со смехом опустил поводья; его лошадь рванулась вперед.

– Минуточку терпенья, – попросил принц, – заедем в замок.

– Зачем?

– За моей женой, черт возьми!

– Как так? – спросил де Гиш.

– Конечно, ведь я же говорю тебе, что это план супружеской любви; мне нужно, значит, взять с собой жену.

– В таком случае, ваше высочество, – отвечал граф, – я в отчаянии, вы лишаетесь де Гиша.

– Что ты?

– Да. Зачем вы увозите принцессу?

– Гм… я замечаю, что я люблю ее.

Де Гиш слегка побледнел, однако изо всех сил старался сохранить веселый вид.

– Если вы любите принцессу, ваше высочество, – вздохнул он, – то вам достаточно одной любви и друзья не нужны.